Перед атакой он пришёл в траншею.
Почти не поворачивая лиц,
Запоминали лишь худую шею,
Невыгоревшее сукно петлиц…
О том, что новый взводный был поэтом,
Немногие узнали и потом,
Когда достали из его планшета
Тетрадь с набросками на целый том.
Ну, а тогда – взметнулась ввысь ракета…
Он первым
На осыпавшийся бруствер
Рванулся,
И, на миг отставши,
Взвод
Услышал:
Коротко
Какой-то стебель хрустнул –
И так же коротко, как всплеск:
– Вперёд!
Останься жить он – и тебя, пехота,
Прославил бы на многие века,
Сравнив мгновенье этого рывка
С высоким ощущением полёта.
Но – взвод взмывал,
А он –
Он оседал
В беспамятство,
Как в зной, седой и рыжий.
И оказавшийся к нему всех ближе
Определил сурово:
– Наповал…
Но выброшенная вперёд рука
С новёхоньким «ТТ», в неё зажатым,
Ещё жила,
Ещё влекла на запад
Девятый вал упрямого броска.
На занятом в молчанье рубеже,
Где тот же зной,
Полынный зной,
Полынный дух,
Суглинок,
Один усач сказал:
– Ровесник сыну…
Должно, и мой получит взвод уже…
А я живу.
И вот – пишу стихи.
И все б до строчки отдал их, однако,
За те – в полёте –
Жгучие полстрочки,
С которыми рифмуется атака.