Поставленная девичьей рукой
в последнем русском выжженном местечке,
Мне с праздничною надписью такой
На КПП запомнилась дощечка.

Ноябрьский день, деревни голосят,
Собаки скалятся весёлыми клыками.
По всем дворам кололи поросят
Немецкими трофейными штыками.

Она пришла перед рассветом,
ещё пропахшая войной,
в шинель солдатскую одета,
с нехитрой кладью за спиной.

Я уеду, как приехал, –
тихий, строгий, неспокойный.
Мама спросит через месяц:
– Он уехал, твой знакомый?

У славы солдатской изнанка всегда в кровавых бинтах,
И смерть, как сестра победы, судьбой приписана к войску…
И рота штрафная, не тронув с утра приварок в котлах,
Уходит на штурм, где бьёт миномёт, как доской о доску.

Метель кружится, засыпая
Глубокий след на берегу,
В овраге девочка босая
Лежит на розовом снегу.

Меня Нева встречала,
Блокадная Нева.
Волна в бидон стучала,
И мокли рукава...

Была волна, и мне в каптерке
Мой самый первый старшина
Вручил по списку гимнастерку
И остальное всё сполна.

Был фронтовик сутул и сед,
И очень неречистый:
– Порой своих бомбили все –
И наши, и фашисты.

С тех пор, как ты ушёл от нас
В своей шинели фронтовой,
Я ни на день и ни на час
Не забываю облик твой.

Плетень перелетали куры,
Кровавый уносили след…
Он выходил хромой и хмурый,
И злой на весь живущий свет.

Не с тех ли извещений похоронных,
не с тех ли неизбывно чёрных дней
так дружно невзлюбили почтальонов
собаки всей окраины моей?

Здесь всё валил военный ветер
В пучину дыма и огня,
И только гипсовые дети
С фонтана смотрят на тебя.

По великой несчастной стране
В дальнем прошлом, почти позабытом,
Бродит мальчик в зелёном сукне –
В пальтеце, из шинели пошитом.

Мне было страшно на войне,
Но билась ненависть во мне
И душу так нещадно жгла,
Что страх она превозмогла.