Вот так и вижу подельскую вышку,
Что, чуть живая, упиралась в небо!
Я расскажу сегодня про мальчишку,
Про эту вышку

Мы, стиснув зубы, шаг за шагом
Шли на восток, шли на восток.
Остался там, за буераком,
Наш городок.

Я кручу наш берёзовый жёрнов,
Всю избу сотрясает – дамбыр*,
Шебуршат между чурками зёрна,
Только мало в тарелке крупы.

Как звонок этот зимний воздух,
Как много в нем тепла,
Когда в зеленоватых звездах
Береговая мгла,

Да.
Не смотрю я фильмы о войне.
Не то чтоб они были не по мне.
Но я бомбёжки эти узнавала...

Мне ночью снились мирные года
И дачи, от которых нет следа,
И крупные июньские цветы,
Которыми в меня кидала ты.

Еще три залпа по сволочам!
И вот в одиннадцать сорок
Врываемся первыми из волховчан
В горящий Первый поселок.

Я песни войны не пел под тальянку,
Я с ними не ждал, не страдал,
В ночь передышки в холодной землянке
Я страшное слово «убит» не сказал.

Он одичал, окаменел за годы –
Заросший пласт, трамбованный войной:
Передо мной участок огорода
Под знаменитой Пулковской горой.

Мы попрощаемся в Кронштадте
У зыбких сходен, а потом
Рванется к рейду легкий катер,
Раскалывая рябь винтом.

Был душен воздух, напоенный зноем.
Бой не стихал. Жара такая шла,
Что и ночами не было покоя,
Орудья накалялись добела.

А он успел перед войной жениться,
И в сорок первом Люба понесла.
Хоть рожь в полях взметнулась, словно птица,
Мужик на фронт – такие вот дела.

Как из дикого смертного боя
Уцелевший усталый боец,
Выходил из крутого запоя
Почерневший Серёжкин отец.

Я по свету немало хаживал,
Жил в землянках, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.

Где друг с дружкой кружатся невесты –
Тех, кого война с собой взяла.