Две каски ржавые, как дыни,
Прижились возле валуна.
В них, не смолкая и поныне,
Гудит, что колокол, война.

В блокадных днях мы так и не узнали:
Меж юностью и детством где черта?
Нам в сорок третьем выдали медали,
И только в сорок пятом – паспорта.

В бинокле – руку протяни лишь –
Окопы фрицев. И в упор
Взгляд из-под каски… Пальцем сдвинешь
С предохранителя затвор…

Уж четверть века позади,
Какой же след найду я
От тех боев? А мне:
– Найди! –

Деревня в лесу. Как поют петухи!
Белёсо дымятся отлоги низин.
И филин, рыдая, читает стихи
Под шёпот берёз и под шелест осин…

Здесь был канал. Последний раз я видел
лет шесть назад, смешавшийся с рекой.
Зловонный, липкий, словно отравитель,
циан* расположивший под рукой.

В кацавейке, в линялых штанишках,
На носу конопушки видны…
Помни, маленький, ты не из нищих,
Ты из лучшей на свете страны...

И вот опять смолкает бой,
Лишь взрывы сумрак рвут на клочья.
Я вновь из сумки полевой
Беру твой беленький платочек.

На морозе спозаранку
Пальцы смерзнутся с портянкой.
Жди, пока придет черед
И в вагон запустят взвод.

У нянечки работы вдосталь,
И, благодарны за уход,
Ей раненые скажут попросту:
– Пускай мальчонка к нам зайдёт.

Дитя послевоенных лет,
Я отовсюду в Питер еду,
Чтобы купить себе билет
На праздничный салют Победы.

Когда я вспоминаю о войне,
Которую узнал ещё ребёнком,
Не о салюте вспоминаю звонком,
Я вспоминаю о тревожной тишине.

В девятом и десятом – безусые юнцы,
Мы были в сорок пятом уже почти бойцы.
Полгода или года лишь не хватило мне,
Чтоб испытать характер и душу на войне.

Тугой удар – начало канонады,
Пехоту поднимающий сигнал.
И лето зашумело листопадом,
И воздух, жестким шорохом снарядов

Лети, стремительный и грозный,
В просторах облачных дорог.
Ты ласково народом прозван,
В бою бесстрашный, – «ястребок».