Послевоенная школа.
Класс до отказа набит.
Дивная сила глагола
Юные души знобит.

Шел в ярме огня я, устали не ведая,
Лишь одним дышал я – близкою победою,
Полон упованием единым,
Веря, что заря блеснет над нами
И что вспыхнет солнцем над Берлином
Наше знамя.

В тот день он записал в блокнот
Лишь три коротенькие строчки:
«Переходили речку вброд.
На ивах лопаются почки.

В беспокойной прохладе страны неродной,
У подножья Карпат, в полевом лазарете
Боевые друзья по соседству со мной
Нынче были у смерти всю ночь на примете.

– Какая прекрасная пара! –
В селе говорили про них:
– Ну чем не невеста Тамара?
– Ну чем Алексей не жених?

Я буду убит под Одессой.
Вдруг волны меня отпоют.
А нет – за лиловой завесой
Ударят в два залпа салют…

Только вьюги войны отшумели –
жизнь по кругу пошла своему.
Из карманов отцовской шинели
шаровары слатали в дому.

Есть в белорусской пуще полустанок…
В густой листве по веснам тонет он,
Здесь партизаны как-то спозаранок
Фашистский захватили эшелон,

Была война. И нашей тетке Марье,
Живущей в тихом Липецком селе,
Из госпиталя под Саратовом
От раненного в грудь супруга

Здесь птицы не поют,
Деревья не растут,
И только мы к плечу плечо
Врастаем в землю тут.

Она ему говорит: – Не забудь кашне.
Ветер сегодня на улице, горло застудишь.
Ну, ступай, голубчик, темнеет в окне.
Да не хлопай дверью! – внука разбудишь.
А! – забыла – в аптеку ещё зайди.

Я ждал: отец придёт героем,
Сияньем радуя наград
И тем торжественным настроем,
С каким хоть тут же на парад.

Вот она, правда:
                      шли мы
от света и от тепла.
Шли мы,
                 огнем косимы,
туда, где беда была.

На площади плясали вдовы,
Дела закончив второпях.
Горели пламенем обновы,
Обвиснув на худых телах.

Капель свисала с крыш,
Как бахрома
Со скатертей столов послевоенных,
Когда вторая мирная зима...