Течет Вильняле в Вилию,
От Вилии до Немана,
Отчизну любим милую
Мы больше жизни, верно.

Сын к матери и добрый, и внимательный.
У самого уж внуки. Хлебосол.
Садятся в День Победы замечательный
За стол.

Жизнь отца баловать не любила,
Потому был он крепок и строг,
Но буквально до самой могилы
Слышать детского плача не мог.

Уже не первый раз на Родину мою
Кичливый алчный враг упорно посягает,
Но неминуемо в чужом краю
Он гибельный конец бесславно обретает.

Мы так давно, мы так давно не отдыхали.
Нам было просто не до отдыха с тобой.
Мы пол-Европы по-пластунски пропахали,
И завтра, завтра, наконец, последний бой.

Сорок третий год. Зима.
Где-то отдых недалече.
Тянет плечи автомат,
И усталость тянет плечи.

Он с этим именем на фронте
И отступал, и шёл вперёд.
Кричит он: «Вы его не троньте!», –
Когда немного подопьёт.

Выпала кровавая роса
на траве, обнявшей стан берёзы,
то ли неба плакали глаза,
то ли сердца раненого слёзы.

Приземиста, земли коснулась боком,
Посередине раздвоился ствол –
Стоит берёза около окопа,
Где бой когда-то за деревню шёл.

Двадцать лет стоял на пьедестале,
А потом пошёл вдруг старшина
Поглядеть, какие люди стали,
Как живут родные и жена.

Они сошли в Полярном в полдень. С бота.
Как уцелел он? Как дошел сюда?..
Что там теперь?.. Туда ушла пехота.
Слыхать, бомбили по пути сюда.

Нужна ли кому-нибудь повесть
О ветром развеянных днях?
Евразии каменный пояс
Со свистом прорезал наш поезд

Хата солдатская вышла
На перепутье дорог,
Кутаясь в серую крышу,
Будто бы в старый платок.

Огонь войны не сжег в душе, не выжег
Ни нежных чувств, ни дорогих имен.
Как темен путь! Вот орудийных вспышек
Мгновенным блеском озарился он.

Почему я плачу в День Победы,
почему бывает горько мне? –
не терял я ни отца, ни деда,
никого из близких на войне...