На край земли за тридевять земель
От синей Ладоги, из голубой Кобоны*
Он шел, сменяя в третий раз шинель
На полушубок, смертью продубленный.

Моя семья, мой полк пехотный!
Я не забуду ту страду,
Когда повзводно и поротно
Мы засыпали на ходу;

Зря палили фрицы упоённые
Изо всех стволов своих подряд:
Самолёт с Казанскою иконою
Облетел блокадный Ленинград.

Целый день идём мы без привала,
Топь кругом да ржавая вода…
Тут кукушка вслед закуковала,
Начала отсчитывать года.

То из Крыма, то из Рима
Отступает битый враг,
Треском лжи и тучей дыма
Прикрывая каждый шаг.

Три десятка немецких слов,
Пять гранат, пистолет и рация,
И пошел лейтенант Белов
На задание в оккупацию.

Мне снятся ночами тревожные сны:
Как будто отец воротился с войны.
Под тёмною каской не видно лица.
Он вместе с друзьями стоит у крыльца.

Молчаливые птицы летят
Над могилами павших солдат.
Вся изрыта, в воронках земля.
Тихо, тихо шумят тополя…

Девятого мая защёлкал,
Запел соловей за окошком.
Он пел и красиво, и нежно,
Как дядя на фронте погибший.

Вот так и вижу подельскую вышку,
Что, чуть живая, упиралась в небо!
Я расскажу сегодня про мальчишку,
Про эту вышку

Полукруглая, стальная,
С тонким звоном серебра,
Вот она, моя родная,
Дорогая, как сестра.

Мы глаз не смыкаем четвертые сутки,
А рядом с окопом цветут незабудки.
Солдат седоусый промолвил: «Цветочки,
Точь-в-точь как глаза моей маленькой дочки.

В доме окна на южную сторону –
Виден солнца закат и восход.
Только в доме пустом и просторном
Лишь старик со старушкой живёт.

Мы выбирали берёзы прямые,
стройные в нашей весенней долине,
глядя на слезы деревьев немые,
с сердцем тяжёлым берёзы валили.

Один лишь конь был в том обозе,
Как гость израненной земли.
За ним просёлком по откосу
Коровы в упряжи брели.