В доме окна на южную сторону –
Виден солнца закат и восход.
Только в доме пустом и просторном
Лишь старик со старушкой живёт.

Снег и ветер. На улицах пусто.
Льет фонарь неприветливый свет.
Размышленьям о судьбах искусства
В полутьме предается поэт.

В ту ночь враги остервенели,
В бою он тяжко ранен был.
Упал, забылся… И в постели
Себя лишь снова ощутил.

Была империя размолота.
Рейх третий пал. И вот с утра
На площадях большого города
Людей кормили повара.

Гремит в полях комбайновая рать,
Страда,
страда,
страда

Друг умирал на подступах к Берлину.
В минуту одичалой тишины
Успел сказать лишь: «Передайте сыну…»
А что? О том живые знать должны.

О, город мой – развалины в садах!
Фонтан и лебеди. Глиняное горло
пробито пулей. Нищенствует гордо
старик с кирпичной пылью на плечах.

Пылит просёлком пегая лошадка.
В бестарке*, скособочившись, – седок
Оставил вожжи, всхрапывает сладко
И держит путь на ближний хуторок…

В ту осень на лугу широком,
Там, где течет река Москва,
Поблекла у дорог до срока
Войной помятая трава.

Стою… А пепелище стынет.
Пилотку снял я с головы.
Село в железной паутине,
А в синем небе – журавли.

День Победы. Седые застолья,
Память свята, НЗ* неделим.
Всем, кто здесь, одинаково больно
По своим, по своим, по своим.

За всю войну – ни тюбика помады,
Подведены чуть брови угольком…
Девчонки в гимнастерках рядом с нами,
Смешливые, доверчивые взгляды

Все-таки, граждане, вам повезло:
Русские люди, умеючи, зло
Будут на вашей земле истреблять,
Будут на семя ростки оставлять

Вероломный свинец,
Что он сделал вперёд на полвека!
Если жил бы отец,
Я бы вырос иным человеком.