Народу в столовой – культя на культе,
Костыль к костылю,
Кто стоя, кто сидя.
Подвинься, браток...
Под пересвист пустых стручков акации
Катил Сибирью сорок первый год.
Кричали поезда эвакуации
И не хватало раненым подвод.
С тряпьём, с детьми, с вагонными утехами
Вдоль тех могил, которых не найти,
Опять куда-то вся Россия ехала,
Который век, а всё она в пути.
Перрон смешал мешки, коляски, саночки.
От водокачки чайники несли.
И цыганёнок босиком «Цыганочку»
За горсть махры отплясывал в пыли.
Два мужика замурзанного жулика
Валтузили подковками в живот.
Вокзальная издёрганная публика
Гадала: оживёт? не оживёт?
Кто правил бритву на ремне опасную,
Кто охал, что еды достать нельзя.
Кого-то выдавала шея красная
И сытые пугливые глаза.
Но гул стихал, когда от светофора
Со скатками, с горбами вещмешков
Шагал он – и надежда, и опора, –
Бритоголовый взвод сибиряков.
«Гляди, она-а… Равнение направо!»
Искрили камни древних мостовых
От яловых* сапог для комсостава
И кирзовых** сапог для рядовых.
И прыгали мальчишки перед строем,
А лейтенант смеялся в синеву:
– Вот зададим по первое число им,
И по домам, в Сибирь. А вы – в Москву.
Шла спецкоманда снайперского профиля,
А вдоль мостков у края мостовой
Цвели делянки бледного картофеля,
Подсолнухи мотали головой.
Урчал трамвай, баулами ободранный,
И репродуктор душу бередил.
Их письма в областном музее собраны.
Обратно не вернулся ни один.
* Изготовленных из шкуры телёнка.
** Из искусственного водонепроницаемого материала (кожзаменителя).