Не стало слышно песен по округе,
Не шелохнется ветер среди нив.
Деревни спят, натруженные руки,
Как гири, на подушку уронив.

Вдоль некошеной травы,
Пропыленные, как мельники,
От сапог до головы,
Мы идем безостановочно,

В кацавейке, в линялых штанишках,
На носу конопушки видны…
Помни, маленький, ты не из нищих,
Ты из лучшей на свете страны...

Поймав тревожный огонек
Во взгляде военкома,
Я поняла, что путь далек,
И попрощалась с домом.

…До прошлой, говоришь, войны
Уж далеко, как до луны?
Но посмотри, как близко
До первого обелиска…

Сутуля сгорбленные спины,
От Украины до Москвы
Через овраги и долины
Лежат продрогшие мосты.

Свет коптилки*. Слепо ходят спицы.
«Посижу. А ты, сыночек, спи».
Мама вяжет фронту рукавицы,
Вяжет фронту тёплые носки.

А юность всё-таки была
В тылу военном, в голодухе.
В свой срок, как до войны, цвела
Черёмуха по всей округе.

Мы были серыми, как соль,
А соль на золото ценилась.
В людских глазах застыла боль.
Земля дрожала и дымилась.

Это было так давно,
Но и нынче не забылось.
Наступала, как в кино,
Злая сила, вражья сила.

Уже семнадцатой весне
Не знать о памятной войне.
Безоблачен июньский день,
В воронках властвует сирень.

Его прислали в роту с пополненьем.
И он, безусый, щуплый паренёк,
разглядывал с наивным удивленьем
такой простой и страшный «передок».

Сердце – с теми ребятами,
Что, бедою задетые,
Уходили солдатами,
Возвращались поэтами.

До сих пор мне снится та бомбёжка:
вздрогнула и вздыбилась земля,
всё тогда исчезло, даже ложка –
ложка деревянная моя.

Люблю я встречи ветеранов,
Когда огни вокруг горят,
Когда с подмостков и экранов
Сверкает золото наград.