Если в руки возьму я гитару –
Фронтовую подругу свою –
То она мне напомнит о старом,
И о пройденном струны споют!

…Все разговоры около закуски,
О том,
Что рюмка первая колом…
Но грелась печь...

Они живут во мне подспудно,
Благословенно, тихо, трудно,
Так реки под землёй текут
К своим морям, сплетаясь в жгут…

В Берлине, в коричневом доме,
Есть карты Советской земли.
…Мечтая о нашем разгроме,
К той карте они подошли.

Хорошо мне в теплушке,
Тут бы век вековать, –
Сумка вместо подушки,
И на дождь наплевать.

По фронту мертвое затишье,
Ни огонька, ни звука чтоб…
Поднимешь голову повыше –
Увидишь вражеский окоп

Парни сеяли, пахали
И снимали урожай.
На войну их всех забрали
Там убили. Страшно. Жаль.

В Америку съездить бы, что ли?
Давно я хотел побывать.
Но держит ведь русское поле,
Ругает обиженно мать.

Мне опять готовиться в дорогу,
В те края, где выстрелы и снег.
Стало быть, воинственному богу
Нужен беспокойный человек.

Окопы, окопы…
В окопах вода.
Конечно, беда.
Говорим: «Не беда!»

Мне помнятся друзья мои, солдаты:
Южане, волгари, сибиряки,
Обстрелянные дерзкие ребята,
Окопные жильцы – фронтовики.

Был он пасынком тыла,
и его, как смогла,
не родня приютила –
станция Юшала*.

Часы в руке у генерала.
Ждут у орудий номера.
За стрелками следя устало,
Он тихо говорит: «Пора».

Победный год. Сентябрь. Перрон.
За стрелкой дембель-эшелон.
От ожиданья – крови звон
Стоит в висках стеклянных.

От ворот и до ворот
Шумно движется народ.
Каждый что-то покупает.
Каждый что-то продаёт.