У каждого из нас была
Своя семья, своя забота,
Своя привычная работа
И мир привычного тепла.

Послевоенные годы, послевоенные годы.
Свежей газетой рассвета оклеенная стена.
Уходят от устья к истоку незамутнённые воды,
Светят застенчивым светом медали и ордена.

Он произошел давным-давно
И остался навсегда со мною.
Испытать не каждому дано
Долгое везение такое.

Тучи в мае стояли грозные,
Грянут ливни, того и жди.
Но заладили несерьезные,
Кратковременные дожди.

На развороченные доты
Легли прожектора лучи,
И эти темные высоты
Вдруг стали светлыми в ночи…

Пока вечерний свет горит в моей Отчизне
И медленно плывёт багровый небосвод,
Забуду тридцать лет неповторимой жизни
И с тяжестью в душе не посмотрю вперёд.

Однажды на покосе
Отец рубаху снял.
Народ всего колхоза
Раненья увидал.

Я шлю тебе письмо из сорок пятого…
Взгляни на снимок, сверстник дорогой.
На нём я вместе с нашими ребятами,
Ты посмотри, какой я молодой!

Пришёл солдат домой, принёс медаль с войны.
Стал конюхом в милиции служить.
Точнее – не домой, пришёл он сиротой,
Израненный, больной – приехал к тётке жить.

Ополченцы. Добровольцы. Москвичи.
Вперехлёст над городом лучи.
В эти ночи, кровью нашею пьяна,
Заплясала на окраинах война.

…А над городом нашим навеки умолкли сирены.
Бродят звезды в кустах одуряющей майской сирени.
Сад бушует вовсю. А хозяин? Схоронен в Польше.
А вдове – двадцать три. Двадцать три ей, вдове. И не больше.

Он молодость оставил на войне.
Она ему потом
не пригодилась:
то дела по душе...

В пылу сражения, в пылу
Большой войны потерь не счесть…
А мы с братишкою в тылу,
А мы хотим с братишкой есть.

Пахнет кожей, шинельными скатками,
Пахнет потом и пылью дорог.
Офицеры танцуют с солдатками,
А дневальный стоит у ворот.

В Саратове
Меня не долечили,
Осколок
Из ноги не извлекли