Осталось наше поколенье
без женихов и без мужей.
И снова книга на коленях,
а за окном –

Судьба – души нелёгкий опыт…
Среди отеческой земли
сначала заросли окопы,
а мы – потом уже росли.

Пусть дойдет до потомков сквозь дали веков
Этот пасмурный день, этот холод штыков
И на площади грозная поступь полков!..
Если нежность с суровостью славить в одно,

Люди ушли. А город остался.
Мертвым, закованным в камень пространством,
телом, лишенным души.

Торжественные, как приветствие,
В квартире смотрят со стены
Для многих вовсе не известные
Её погибшие сыны...

Навек приписан к рубежу,
Что отчий свет хранит,
Я никуда не ухожу –
Ни в злато, ни в гранит...

Рейхстаг мы штурмовали на гумне.
Как не играть – пришёл конец войне!
Вернуть отцов с закатной стороны
Нам поезда солдатские должны.

В девятом и десятом – безусые юнцы,
Мы были в сорок пятом уже почти бойцы.
Полгода или года лишь не хватило мне,
Чтоб испытать характер и душу на войне.

Дети вернувшихся с фронта бойцов,
чем-то похожи мы все на отцов…
Чем-то незримым…
и мы, как они...

Говорит немецкий гад:
– Нет страшнее местности,
Чем советский Ленинград
И его окрестности.

Шёл по улице солдат
демобилизованный –
на груди медалей ряд,
сапоги кирзовые.

В Саратове
Меня не долечили,
Осколок
Из ноги не извлекли

Шёл рассвет на запад,
А война навстречу.
И не мог я с батей
В этот день кузнечить.

Враг сыпал с неба бомбы градом,
Горел разъезд среди берез,
И, развороченный снарядом,
Шипел бессильно паровоз.

Облака уходят,
Город обстреляв, –
В нашем огороде
Мокрая земля.