Пробил последний, решающий час,
Час испытаний суровый.
Слышишь, товарищ, железный приказ,
Партии грозное слово?

Сорок пятому году не досталось тетрадей –
За войну всю бумагу похоронки истратили.
Мы в школу с собой притащили тома.
И они пригодились для урока письма.

Друзья-бойцы, люблю я вас,
Нет вас… но свет ваш не погас.
Отчизне – жить,
И жизни – быть

Этот холм не забыть, не забыть никогда.
Обелиск на холме, вырезная звезда.
Завершилась война, завершились бои,
А под прусским холмом – побратимы мои.

Этот памятник совсем небольшой,
Как и те, кому он поставлен,
Но потряс меня до глубины души
И поведал о многом.

Охапка сена, простынь…
И ни обид, ни слез.
Подолом юбки пестрой
Рябит во сне покос.

Нацисты шли по Киеву парадом…
Мы семь десятилетий без войны.
И прятал ветеран свои награды
Под старый плащ, чтоб были не видны.

Жара беспощадная, злая,
И слева и справа – пальба.
Над нами полнеба пылает,
В полнеба пылают хлеба.

Пусть бесится в бреду кровавом
Сброд из берлинских кабаков!
Мы отстоим и честь, и славу
Дивизий наших и полков.

Приснилось поле боя после боя.
И мы лежим на этом мёртвом поле –
Всю жизнь свою, как шаг один, шагнули.
И этот шаг остановили пули…

Никому не нужные, забытые,
Обрастая мохом и травой,
Надолбы, осколками избитые,
Полыхнули давнею войной.

Поехал на рыбалку генерал
И место целым штабом выбирал.
– Годится? – гаркнул он на божьи мели.
– Так точно! – офицеры возгремели.

На край земли за тридевять земель
От синей Ладоги, из голубой Кобоны*
Он шел, сменяя в третий раз шинель
На полушубок, смертью продубленный.

Начальною военною порою
Меня судьба нечаянно свела
С насупленной и строгою Москвою,
С ее июлем, жарким добела.

Снегири на улице свистят.
Грудки оперённые красны.
В тальниках, как яблоки, блестят
Маленькие вестники весны!