Мела метель, дороги заметая.
Дрожали на морозе провода.
А мы стояли на ветру у школы,
Своим дыханьем согревая пальцы,
Стояли молча.
А вокруг ходили
Те, что согнали нас сюда на площадь,
Под окрики и лающую речь.

Во мне воскресла злая сила деда,
Когда тянул я пушку из кювета,
И смелость, что жила в душе отца,
Когда я шел, не прячась от свинца.

Ночью к слепому
яркие, как гроза,
ночью к слепому
приходят его глаза...

Я убит подо Ржевом,
В безымянном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.

Когда, прижимаясь к земле
Щекою, беспомощным телом,
Зажмуренный, словно во мгле,
Лежишь под воздушным обстрелом

Он мучился в госпиталях,
Израненный и молодой.
Но выжил – и на костылях,
С медалью вернулся домой.

Травяной красавец – сводник
Берегов, канав и рек…
Колокольчатый окопник
Лечит нас из века в век.

Вхожу в Берлин не для захвата,
И жить не собираюсь в нем.
Уже близка Победы дата:
Уже Рейхстаг объят огнем.

Мы были просто мальчики по возрасту,
Но воины – по долгу и делам,
Когда и кровь, и боль со всею грозностью
В глаза бедою заглянули нам.

Там, где яворы мирно дремали,
Тишиной и прохладой полны,
В незнакомом селе, на привале,
Получил я письмо от жены.

Стоянка не более часа,
Но врезалась в память навек:
Я здесь, на вокзале, прощался
С командой в пятьсот человек.

Был тот заветный час, когда
Зениток отгремели громы,
Хлестала гневная вода
В края десантного парома.

В этот год поезда
уходили на запад –
вещмешков и шинелей
пропылённый поток.

Стою у хаты дяди Миши:
Трава усеяла подзол*,
Цветут у грустных окон вишни,
А дядя навсегда ушёл…

Отцы окопное наследство
Ещё не приняли сполна,
А нам детдомовское детство
Уже готовила война.