Дело будто простое – улечься в кровать
И уснуть до утра беззаботно.
Нет, его эта ночь будет минами рвать
И окутывать жижей болотной.

Из-за гор, из-за тумана
Песня вольная плыла.
По дороге к Инкерману*
Песня ранена была.

Ягода смородина,
Мох да мелколесье.
Человек без родины –
Соловей без песни.

В кинотеатре «Титан»
шёл довоенный фильм.
Актёр, популярный перед войной,
пел довоенную песню
о златых горах и реках, полных вина.

Прохладой горной дышит грудь,
Блаженный полумрак…
– Откуда, всадник, держишь путь?
– Из города в кишлак

Камни выли, злые от веселья.
Дядька сыпал: «Жив курилка, жив».
Словно бык на выгоне весеннем,
Пар ревел, потёмки оглушив.

Битвою взяты кровавой –
Нет ни звезды, ни креста…
Бог с ней, с посмертною славой,
Главное – совесть чиста.

За лязгом и скрежетом – взрывы и свист.
Всё небо распорото боем.
И жёлтые звёзды срываются вниз:
Им выдержать трудно такое.

Есть в памяти мгновения войны,
что молниями светятся до смерти, –
не в час прощальный острый крик жены,
не жесткий блеск внезапной седины

Эти стены мощные и своды,
Дважды побывавшие в огне,
Знали в дни суда и на войне
Две победы света и свободы*.

Недоступен лик и светел,
Взгляд – в далеком далеке.
Что ей версты, что ей ветер
На бескрайнем большаке!

– Бабушка Нэзик!
Счастливый час!
Да, конец войне и нашим бедам! –
Как буран, соседка ворвалась,
И Победа в дом шагнула следом.

Я наполовину похоронен.
Я веду смертельные бои.
Я и здесь, и там, где в обороне
Полегли товарищи мои.

О, птица, летящая к югу, о, птица,
Опустись ко мне на плечо!
Расскажи моим маленьким дочкам, о, птица,
Как я их люблю горячо.

Здесь, у надгробья на холме,
Где похоронен прах поэта,
Отчизна вся открылась мне:
Разливы голубого света