Тогда еще не было Русской державы,
Дымились леса на заре.
И прежде чем встали московские главы,
Смоленск возвели на Днепре.

Зачаты мы новою, страшною правдой,
Когда, отступая, пехота ползла,
Обуглена, выбита схваткой неравной,
И первая жатва в полях полегла.

На папертях мы хлеба не просили.
Когда же не хватало и другим,
Мы, дети дальней тыловой России,
Как бабками в игре, делились им.

В библиотеке публичной
Заполняю формуляр:
Древняя Месопотамия,
Такой-то век до нашей эры…

Всё называется: война.
Всё называется: «под немцем».
Под ним – и осень, и весна,
И две зимы, и та сосна...

Пускает корни лебеда.
Пускай растёт. Она права.
А мне и нынче лебеда
Не просто так – трава.

Не знаю, скоро иль не скоро
Кольцо блокады разорвет,
Сражается бессмертный город,
Неодолимый город-дот.

Клонятся седые ивы
В шорохе листвы,
Песня плачет сиротливо
О сынах Литвы.

Мой дом – он стерт с лица земли.
А я одна осталась.
Одна я посреди пути.
Куда же мне теперь идти?

Мой отец проходил службу в армии.
Но войне были нужны солдаты,
и его, недообученного,
отправили на фронт.

Когда пожар на горизонте гас,
Не раз в землянке тихими часами:
«Мы возвратимся, только ждите нас», –
Писали мы, порой не веря сами.

А 9 мая ты вспомнишь меня…
Пусть забыла совсем, но 9 мая
В ликованье и скорби победного дня
Между нами дорога проляжет прямая…

Вьюга кружится в лиственной замети.
Входит осень в судьбину мою.
Из глубин, из хранилища памяти
Дни военные достаю.

Этот черный смерч не забыл народ:
Жребий тяжкий пал, был тяжелый год.
Лето красное вдруг нахмурилось,
Небо синее стало сумрачным

Темная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.
В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.