Незабудки-цветы, голубые крупиночки,
При канавах лесных и в прибрежном лугу.
А быть может, они – голубые слезиночки
Тех, ушедших от нас, перед кем мы в долгу.

Война к весне ушла от нас далече,
Но каждый дом бедой с лихвой оброс.
Друг Колька мину отыскал под вечер
И, не таясь, во двор её принёс.

Такие, братва, дела,
Удачливо, черт возьми,
Группа захвата была
Составлена из восьми

Всего, что пережить в плену пришлось,
Не уместить и в десяти поэмах,
Мне самому не верится порой,
Что в лагере тифозном жив остался.

Железная на кладбище ограда,
Неяркое свеченье листопада,
За дождевой морокою кусты,
Оплаканные тихие кресты.

На багровеющем закате
чернели птицы над рекой.
Из Волги поднимали катер,
потопленный былой войной.

На погосте кресты,
И метут над Россией метели…
Здесь снега так чисты,
Что ж вы, братцы, пожить не успели…

Ночь перед боем. Высота.
Врагом вершина занята.
А до вершины – полверсты.
Они сейчас – «ничьи»

Ещё пожары отражала Эльба,
И, потеряв свой каменный апломб,
Соборов древних ангелы и эльфы
Нахохлились, оглохшие от бомб.

Слышу мычанье – и год забытый
Шевелится в моём теле.
Ползут ко мне с зелёных джайлау*
Тягучие песни старухи Янчи.

Еще и солнце греет что есть силы,
И бабочки трепещут на лету,
И женщины взволнованно красивы,
Как розы, постоявшие в спирту.

Ой, земля сырая,
Расступись!
Обнажи заросшие могилы.
Столько боли сердце накопило!

Не нашел я заветного дома –
В дом наш бомбой фашист угодил,
Стала улица мне незнакома,
Будто здесь никогда не ходил.

Я не снимаю, а сдираю
Клеймёные лохмотья с плеч.
И в День Победы примеряю
Шикарный не по росту френч.

Дождь со щебнем играет в классы.
Воробьи воруют макуху.
Я черчу отчаянно красным
43-го чёрный угол.