Враг был выбит русскими штыками.
Лишь печные трубы да зола,
Черепки да гильзы под ногами
И доска с названием села…

Насколько обнимает глаз пространство
И может повернуться голова,
Разросся вширь могучий дуб славянства,
Живых ветвей поднявши кузова.

Я ждал тебя всё детство, мой отец…
Вот входишь с вещмешком, через плечо
В свою совсем не новую избу
Несмело, будто скромный, тихий гость.

Не заставший былую войну,
Поплотнее укутаюсь в книги
И с надеждой взгляну на страну,
На её пробуксовки и сдвиги.

На сердце гимны, оды ли –
Себя восторгу отдали.
Весна была на Одере
Красна, хмельна до одури!

В прифронтовой испуганной тиши,
В остекленевшей от мороза рани,
Старухам помогая, – малыши,
Мы в белый березняк тащили сани.

В украинской земле, за широким Днепром,
Где пылающих вишен не счесть,
Поднимается берег высоким бугром.
Там могила солдатская есть.

Мы в юности записок не вели,
И, лишь пройдя через бои-пожары,
По памяти, но честно, как могли,
Солдаты написали мемуары.

Из окруженья вышел я один…
Один за всех, пропавших в окруженье,
Я продолжал безумное движенье –
Назад, к востоку...

Мела метель, дороги заметая.
Дрожали на морозе провода.
А мы стояли на ветру у школы,
Своим дыханьем согревая пальцы,
Стояли молча.
А вокруг ходили
Те, что согнали нас сюда на площадь,
Под окрики и лающую речь.

…Дед выскочил из-за кустов,
Как грозный гром,
И поразил фашистов
Русским топором.

С друзьями в разбитом фольварке*
На мерзлой соломе я спал.
Мне снилось, что сладко и жарко
Я в губы тебя целовал.

Если ваше детство тоже пробежало
Переулком Ляминым в Детское Село,
Если переулок Лямин
И для вас, как тихий голос мамин

Не то чтоб музы облик тонкий
Был чужд навеки и далек…
Еще горячие воронки
На снежном поле, у дорог.