Ещё война не позабыта
Среди забот и суеты,
И всех пропавших и убитых
Ещё так явственны черты...

В двенадцать лет мальчишкам редко
Туманит ясные глаза
Текучая, как наша речка,
Солоноватая слеза.

На погосте кресты,
И метут над Россией метели…
Здесь снега так чисты,
Что ж вы, братцы, пожить не успели…

Это было так давно,
Но и нынче не забылось.
Наступала, как в кино,
Злая сила, вражья сила.

Не «Братцы, бога ради!»,
Не бабье «Ой, горим…» –
«Ни шагу» и «ни пяди»
Тогда сказали им.

В тылу солдат кормили – не до жиру:
Скажи спасибо, что одет, обут…
Мы с братом рядом с полустанком жили
И видели в вагонах худобу.

Взметнулась память! Озарилась вспышкой
Далеких лет – ликующих минут.
По памяти моей бегут мальчишки –
Китайские оборвыши бегут.

Не ленинградец я по рожденью.
И все же я вправе сказать вполне,
Что я ленинградец по дымным сраженьям,
По первым окопным стихотвореньям,

Что снится тем, кто воевал?
Костры военные? Привал?
А может, холм или гранит,
где глубоко товарищ спит?

Когда они в последний раз поперли,
И мы в ножи пошли, осатанев,
Бой догорел, но где-то в самом горле
Безмолвным криком клокотал во мне.

Вижу я не избы у оврага,
Где склонились ивы на плетни, –
Предо мной сияет Злата Прага,
Чьи узоры – божеству сродни.

Обелиски ли, нежные розы ль, огонь ли, окопы ль
окружат тебя здесь по краям крепостного кольца –
смуглолицый мой, синеглазый мой Севастополь,
я узнаю тебя, как сын узнает отца.

Вместо супа – бурда из столярного клея,
Вместо чая – заварка сосновой хвои.
Это б всё ничего, только руки немеют,
Только ноги становятся вдруг не твои.

Была трава в тот год по пояс
И лес в плодах благоухал.
Мы собирали их на совесть
Не для родительских похвал.

Не на год, не на десять лет, – надолго
И с какой-то щемящей тоской
Я запомнил тяжелые надолбы
В сорок первом году под Москвой.