Памятник выдворят – совесть убудет.
Голос забвения стих.
Есть чем гордиться, вятские люди:
Мы не бросаем своих.

Уходят невзгоды и беды,
Когда, шаг печатая свой,
Проходят Парадом Победы
И маршал, и рядовой.

Слобода жила чуть-чуть в сторонке:
Обучалась жизненным наукам.
Но уже носили похоронки,
Правда, по соседним переулкам.

Вагонная дверь открывается туго,
Как будто разбухла. И дождичек льет.
В мозгу словно вспышка – здесь родина друга.
Я даже споткнулся: а вдруг подойдет?

Он опустился на станину,
Едва земли утихла дрожь.
Дым заволакивал долину,
Ложился копотью на рожь.

Жил мальчик в трёхконцовой деревушке,
Гонял ворон на выгоне и пнях.
И из отколотой отцовской кружки
Пивал он правду о прошедших днях.

Начальною военною порою
Меня судьба нечаянно свела
С насупленной и строгою Москвою,
С ее июлем, жарким добела.

Не все дороги наши – красные,
Не всем, гордясь, спешить по ним.
Кому-то – в жизни судьбы разные –
Дано быть просто запасным...

Если б сердце плавилось от слез,
У меня б расплавилось оно.
Будь слезам дано смывать жилища,
Стала бы бездомною давно.

Я видел, как плакали наши солдаты,
От слез не добрея, а делаясь злей,
Когда запылали колхозные хаты,
Зажженные немцем на русской земле.

Я был в команде рядовым,
Служил на корабле минером…
К бессонным пристаням Невы
Пришли эсминцы и линкоры.

В худом пальтишке, тощий и голодный,
Промокший и продрогший до костей,
Я пресловутый возраст переходный
Встречал в рассветной мгле очередей.

Эх, дороги…
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян.

Там, в Берлине, когда уезжал,
Подарила товарищу рота
С тёмной надписью светлый кинжал.
«С нами бог!» – перевёл ему кто-то.

Ласточки на бреющем полете
Задевают тихую траву.
Я не знаю, как вы все живете, –
Здесь я очень буднично живу.