Так начинался день на Пулковской,
На знаменитой высоте.
С утра фашист дразнил нас булкой,
Ее вздымая на шесте.
Мы жили в доме два на Невском,
Здесь поселила нас война.
Порой, стекло ударом резким
Кроша, воздушная волна
Врывалась в комнату, и гранки,
Блокноты и черновики
Летели на пол, как в землянке;
Тут были все фронтовики.
Порой осколок, лампу срезав,
Врубался в стену, – не беда,
Его зазубренным железом
Мы украшали стол тогда.
Был фронтовым редакционный
Суровый быт на Невском, 2.
Нас называли поименно,
Звучали краткие слова:
«Вам ехать в часть!» – что означало:
Планшет блокнотами грузи,
Шагай двенадцать верст сначала,
Потом под пулями ползи.
И где-нибудь у Ям-Ижоры
С расчетом точки огневой
Включись, как равный, в разговоры,
Чтоб воскресить недавний бой.
А если вдруг ближайшей ночью
Тебе взаправду повезет
И ты увидишь сам воочью,
Как бьет гвардейский миномет,
Как атакуют батальоны,
За огневой цепляясь вал, –
Тогда редактор благосклонный
Тебе в газете даст подвал.
Я испытал не только это,
Я помню жаркие дела,
Но с той поры я твой, газета,
Когда бы ты ни позвала.