Заслоняя коптилку,
Что одна на блиндаж,
Сбив пилотку к затылку,
Очинил карандаш.
Екатерине Родионовне, матери моей
Помню, у нас ночевали минёры.
Отгрохотал на окраине день.
Ветер забился в сугробные норы,
Снегом занёс у окошка сирень.
Видимо, тошно было на сердце
И у солдат, и у мамы моей:
Разве в такую войну отогреться,
Разве собрать довоенных друзей?
Ставили на уцелевшую скатерть
Флягу, обшитую серым сукном.
– А, не горюй, Азаренкова Катя, –
Старший сказал, – патефон заведём.
И полдесятка блестящих иголок
Втайне берёг уголок выдвижной,
И оказалось, что вечер недолог,
И не такая докука со мной.
О, этот вечер! Я с ним не простился.
Свет каганца*, завыванье пурги.
Хоть на апрелевской** старой пластинке
У́же и у́же сходились круги,
Но – освещая прокуренный воздух –
Никелированная пчела
Этот нектар музыкальных бороздок,
Тихо качаясь, пила и пила.
* Кагане́ц – светильник в виде черепка, плошки с фитилём, опущенным в сало или растительное масло.
** Производства Апрелевского завода грампластинок.