Пусть дойдет до потомков сквозь дали веков
Этот пасмурный день, этот холод штыков
И на площади грозная поступь полков!..
Если нежность с суровостью славить в одно,

Я на фронте, где стреляют, не был,
Но и малолетним пацаном
Я запомнил, как упало небо:
Брат с отцом оставили свой дом.

Просит Дарьюшка кукушку: «Посчитай,
сколько лет осталось веку моему?»
В роще Дарья собирает иван-чай,
хоть не знает, заварить его кому.

Кружится пепел, точно стая галок.
Берлин горит, и вот уже в ночи
Стоит Рейхстаг угрюмо, как огарок
Почти погаснувшей свечи.

У Победы во взгляде
Боль безмерно остра.
Было семеро братьев,
А восьмая – сестра.

Поклонимся солдатским матерям, –
Прислушайтесь, как долгими ночами
Они как бы с живыми говорят
С погибшими своими сыновьями.

Опять копаю огород,
Опять земля – сплошная глина.
Отец, поди, уже берёт
Один из секторов Берлина.

По-над сурской волной
Вырос город родной,
И людьми, и делами красивый,
Здесь и мы рождены...

Когда изводимся душой
То над печалью небольшой,
То над заботой – легче пуха,
Наш разум и покой смутив...

Сына чёрную тужурку
Носит бережно она.
– Только вырастила Юрку,
Забрала его война.

Мы шли и шли в атаки неустанно.
Берлин пылал. Дымился каждый дом.
А май свечами украшал каштаны
В разрытом парке, где катился гром.

Трассой ледяной, слепой, разрушенной,
«юнкерсом» впотьмах не обнаруженный,
ночью через Ладогу в Кобону
на себе нас вывез ЗИС натруженный...

Как промелькнули времена…
Кино… Зато живое.
Что скрыла времени волна,
Дороже стало втрое.

Оттого ль, что была война,
По другим ли каким законам
Целовала меня старшина
В полевых медицинских погонах.