Еще не контужен, не ранен,
Иду в голубой полумгле.
Иду, молодой россиянин,
По звонкой осенней земле.

Дошли до больших юбилеев
Поэты военной поры.
Их головы только белеют
Вершинами снежной горы.

Разрыв беззвучный встал стеной,
Земля истерзана обстрелом.
Документальное кино
В квадрате кадра чёрно-белом.

Гудел над крышей гулкий ветер,
И всё свирепей был мороз,
Но слёз твоих мне в эту пору
Ни разу видеть не пришлось.

Я приемлю это запустенье,
Прошлого вдыхая горький чад:
В два обхвата стены Маннергейма,
Чахлою испятнаны сиренью

Землянка, страх, тревожная дремота,
Свечи оплывшей зыбкий полумрак…
Всё позади – в село вошла пехота,
Над сельсоветом вьётся красный флаг.

Теперь мы реже стали вспоминать
Дорог орловских взорванную гать,
Орешников помятые кусты
И пахнущие ельником мосты,

Я помню: мы вышли из боя
В разгар невеселой поры,
Когда переспевшие, стоя,
Ломались хлеба от жары.

Ещё не вспыхнули ромашки,
Но бредит цветом в почках сад…
Проковылял на деревяшке
С войны вернувшийся солдат.

Окоп мой вырыт в полный профиль, –
Не придерется старшина.
Я даже глиняные крохи
С усердьем выбросил со дна.

Нынче парк, где когда-то кирпичный завод
исходил сладковатым дымком похоронным.
Слышу голос, как будто бы кто-то зовёт:
– Помяни нас… –
Вокруг лишь скворцы да вороны.

…Идут ночами
Маршевые роты:
Я из окна
Увидел их, живых.

Пехотинцы кричали, стреляли и пели,
Батарейцы – в туманную роздымь глядели.
Минометчики – каски под ноги бросали,
Автоматчики – кущи огнем причесали…

Я помню этот светлый дом…
Его бетонная громада
Глядела верхним этажом
В простор Таврического сада