Она пришла перед рассветом,
ещё пропахшая войной,
в шинель солдатскую одета,
с нехитрой кладью за спиной.

Дядя-тётя Маруся… Воспоминанье
С этим именем странным приходит ко мне.
Очень ярко и крупно, как на экране,
Снова детство моё в той жестокой войне.

До глубины потрясена,
Земля качается от боли.
Там, где заставила война,
Залёг солдат в открытом поле.

Был озабочен очень
Воздушный наш народ –
К нам не вернулся ночью
С бомбежки самолет

Здесь дорога, словно змея,
Извивается между скал,
Через облачные края
Выползая на перевал.

Пурга лютует. В снег вбивает нас.
Оглохнув и ослепнув, без дороги,
едва бредем, не зная – в этот раз
дотащат ли к баракам наши ноги…

Она упала в сквере за углом,
Где девочка пекла в песке ватрушки
И разливала чай песочный в кружки,
Студила чай за кукольным столом.

Это всё история
Давняя и дальняя.
Станция Касторная.
Пляска привокзальная.

Закат разлился над рекой,
Спит берег левый, берег правый.
Окутано всё тишиной
У Соловьёвой переправы.

Кто-то родом из детства…
Я – из войны,
Из блокадного бедствия,
Из ее глубины.

Я вижу красивых вихрастых парней,
Что чехвостят казенных писак.
Наверно, кормильцы оконных вшей
Интендантов честили так.

На фотографии в газете
Нечётко изображены
Бойцы, ещё почти что дети,
Герои мировой войны.

Падают осенние дожди.
Листья на деревьях пожелтели.
Узкая дорога впереди
Вьется сквозь гранитные тоннели.

Несказанность моя, дедулето*,
Ты лежишь у подножия гор,
Твоё небо пронизано светом,
Близок мне твой широкий простор.

Во мне уже ни жалости, ни злобы.
Мне девять лет, я видел всё что мог.
Мне снится сон, во сне шикуют «жлобы»
и спит сержант, вернувшийся без ног.