Не было еще такого грома,
Не было еще такого гула.
Мне казалось, что через проломы
Огненным нутром Земля вздохнула.

Голубыми небесными тропами
Из-за моря, где жили зимой,
Снова гуси летят над окопами,
По весне возвращаясь домой.

Тревогу горнисты играют,
В поход будь, товарищ, готов.
На битву страна поднимает
Отважных и верных бойцов.

Здесь мне в глаза плеснуло небом.
Здесь русина моих волос
от ковылей, кипящих немо,
от снежных вьюг да от берёз.

Как жизнь, старина?
Лучше, чем в окопе!
Из разговора фронтовиков
Седина – как ордена,
Как тот дым Хатыни*…

Голубая грань горизонта,
Степь зеленая и тайга –
Моя родина, мое тоонто,
Дорогой улус** Ульдурга…

Навек приписан к рубежу,
Что отчий свет хранит,
Я никуда не ухожу –
Ни в злато, ни в гранит...

Ёжатся вдовы под ветром.
Стынут рябины багряно.
Назло жаркому лету
Листья сыплются рано.

Вечерами, в потемках усталых,
Чем наполнены думы солдата?
Он мечтает о низеньких скалах
И о море, где плавал когда-то.

…Рейхстаг пылал. И победители
Расписывались на стене –
За всё, что знали, что увидели
И пережили на войне…
…Расписывались – вправе были!

А лето на самом разгоне
кончается вдруг!
Огонь королевских бегоний
клубится вокруг!

В начале вражьего разбоя,
Когда был мир огнём объят,
Свои усилия утроя,
Работал наш военкомат.

Три года сердце у меня болит,
По пенсионной книжке – инвалид;
Дух замирает, будто я над бездной,
А говорили: «Человек железный!»

Места боев затянуты травой,
А шевелюры наши поредели,
Но, возникая в песне фронтовой,
Война пошевелит осколок в теле.

От копоти всё небо серо.
Сраженьем воздух потрясён.
Крутые плечи офицера,
Осколком порванный погон.