Осталось наше поколенье
без женихов и без мужей.
И снова книга на коленях,
а за окном –

Я не видел тебя – и втрое,
Втрое горше потом это выстрадал.
Но возможность узнать героя
Мне твой громкий предсмертный выстрел дал.

Немало бед в пути мы испытали,
Мы стужей и жарою крещены.
Исхлёстаны свинцовым ливнем дали.
А я блуждаю по полям войны.

Много разных примет у Победы...
Помню – ветер афиши полощет,
Наши вопли счастливые: «Едут!» –
Цирк вернулся на старую площадь.

Когда просят меня рассказать о войне,
вспоминаю поклажу, что нёс на спине,
свой прокуренный ватник, обмотки свои
и нехитрые тайны солдатской семьи.

Ворвался танк на перекресток улиц
И заплясал на скрещенном огне,
Попятился и огрызнулся,
Как бы пошарил огненным клыком в окне

Мы не от старости умрем –
От старых ран умрем.
Так разливай по кружкам ром,
Трофейный рыжий ром!

По вечерам у нас играют и поют,
А я и не пою, и не играю –
Я молодость свою припоминаю
И песни, что давно уж не поют.

…Долго ехала, Бога молила,
Ветер смахивал слёзы с лица…
Замираю над братской могилой –
Там, где светится имя отца.

Иногда едва волочишь ноги,
Пересохнет в горле – мочи нет.
Хоть бы женщину увидеть на дороге
С ведрами, плеснула бы на след.

Включаю телевизор:
Танки, грохот,
Врага под корень режет пулемёт…
А бабушка моя тревожно вздрогнет...

На солдатских путях заграничных,
В блиндажах и окопах не раз
Снился мне – неизменно, привычно –
Дедом срубленный, черепичный

Хорошо, что в чертах сыновей
Сохраняются наши черты –
Те же складки меж темных бровей,
Те же склонности, те же мечты.

Отважно сердце ленинградки!
Она – как воин, как солдат,
В решительной смертельной схватке
Наш защищала Ленинград!

И была тишина.
Мы могли
на руках ее взвесить.
И такая была тишина,