Меня дразнили рыжей, конопатой
В том дальнем детстве, в те еще года,
И местные чижовские ребята
Проходу не давали – вот беда.

Ветром ли качнуло три берёзы
Или голоса из глубины?
Или белорусские морозы
Так и продолжаются с войны?

В больничном коридоре,
Свой доживая век,
Играет на гармони
Безногий человек.

Забуду ль я когда-нибудь,
Когда пройдет в душе невзгода,
Про свой бредовый, сложный путь,
Какой прошел я за два года?

Отмыты окровавленные даты,
И над войною совершился суд.
Останки Неизвестного солдата
По самой главной улице везут.

Письмо сегодня принесли
От украинских пионеров:
«Мы за деревнею нашли
Солдатский памятник фанерный.

Кто сказал, что будто бы мала
Моя отчизна, Картли* дорогая,
Что словно малый диск она легла?
Кто выдумал: мала земля родная?

Я буду убит под Одессой.
Вдруг волны меня отпоют.
А нет – за лиловой завесой
Ударят в два залпа салют…

Да.
Не смотрю я фильмы о войне.
Не то чтоб они были не по мне.
Но я бомбёжки эти узнавала...

Мы не боимся черных кошек,
И впрочем – кошек больше нет.
В ладонь собрали горстку крошек.
Мы не боимся черных кошек

И всё-таки…
И всё-таки хотя бы раз…
И всё-таки хотя бы раз один я должен не в стихах,
а въявь побывать на твоём месте, отец, – тобой...

Пришли ребята в госпиталь.
Концерт даём с утра.
Руками – «Ох ты Господи!» –
Всплеснула медсестра:

Не помнится мне – только снится
На краткую вспышку, на миг:
Над просекой чёрные птицы
И сосны в разрывах немых.

Стоял народ и слушал сводку
Советского информбюро.
И реял рупор над слободкой,
Роняя чёрное перо...

Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие с полей,
Не в землю полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.