Растут сады,
Как сорок лет назад,
Ведут следы
В полууснувший сад.

В созвездье даргинских селений,
К огню своего очага
Вернулся из пекла сражений
Отец, одолевший врага.

…А нам не довелось играть в войну,
Не мы в неё – она играла нами:
На фронт мы убегали пацанами,
С вагонных крыш смотрели на страну.

Когда в окопах я лежал
Под градом вражьего металла,
Угрюмый лес вокруг стонал
И мне казалось, ты шептала

Мать понимает мир как дом,
Где скоро кончатся разлады,
Но страшен ей железный гром
Военных фильмов и парадов.

Выходит она из-под Нарвских ворот*
И, грозно клубясь, всё на запад идет.
Проходит прибрежье, родные леса,
Над ней золотятся зарей небеса.

Земля моя, не говори,
какой ты завтра ждешь зари,
когда в твоем березняке
тихонько свистнут снегири.

О Венгрия! Твои дороги
Текут, открытые, вдали.
Твои обиды, и тревоги,
И слёзы тяжкие прошли.

Девчонки сбежались: «Мамочки!»
Глазища раскрыв, стоят.
Поталицын танцует цыганочку
Возле табельной в аккурат.

…А когда меня зароют,
проводив в последний путь,
крикнет птица за горою,
припадет в гнезде на грудь,

На зорьке уходила из села
И по траве росистой босиком,
С корзинкою, накрытой рушником,
На полустанок старенькая шла.

Корежилась земля… Под рев металла
Я шел, солдат, на линию огня.
А где-то мать ночей недосыпала –
Своей любовью берегла меня.

В кромешной тьме бураны шумные
Встают во весь огромный рост.
А дома на печи под шубою
Не страшен никакой мороз!

Танки рушат дубы, подминают кусты,
В белоствольные рощи врываются с хода…
Пахнут дымом цветы, пахнут кровью цветы.
Это запах цветов сорок первого года.

От пепелищ и от развалин
На запад по пятам убийц…
Да, в том году не признавали
Мы государственных границ.