Не всё я увидел и понял.
Над памятью мы не вольны.
Но помню, отчётливо помню
Я первую осень войны.

То, что в памяти сберёг,
Я придумкой не нарушу.
Детства жаркий уголёк
Вновь мою тревожит душу!

Помню, у нас ночевали минёры.
Отгрохотал на окраине день.
Ветер забился в сугробные норы,
Снегом занёс у окошка сирень.

Мой первый враг! До гроба не забуду
Тот крючковатый палец у курка,
Белесых глаз осеннюю остуду
И застоялый запах чеснока.

На волнах времени плывёт душа –
То в прошлое, то в будущее глянет.
Изрезанный морщинами судьбы,
Подснежными следами испещрённый...

Хоть дó ста лет на свете доживу я,
Но не забуду этот самый бой…
Мы вышли ночью на передовую,
Чтоб удержать рубеж любой ценой.

Человеку полгода.
А отец уж убит на войне.
И не знает об этом дитя.
Только в непогодь плачет во сне.

Раздвигая меха нетугие,
Дед играет знакомый мотив
Про тревожные дни боевые,
Про товарищей павших своих.

Мы о войне теперь читаем в книжках,
Но знаем – это было наяву.
Вчерашние девчонки и мальчишки
Одессу защищали и Москву...

Сколько в жизни было дней суровых,
Сколько было горьких дней в судьбе…
Я запомнил, как гуляли вдовы,
Собираясь в чьей-нибудь избе.

Твоих побережий старинный гранит
Над величавой Невою
Народная армия свято хранит
Завесою огневою.

Вот и всё. Ей уходить по лужам,
Думая и думая о нем,
Мальчике в шинели неуклюжей,
Туго подпоясанной ремнем.

Кругом рвались бомбы, и море горело,
и облако дыма, чернее крыла
вороньего, тьмой покрывало всё. Прежде
где теплилась жизнь, там пустыня была…

Германия. Сорок пятый год.
Над Крайцбургом – белые простыни.
Как в саване город. Он пуст и мертв.
Домов почернели остовы.

Толпа торопится под кров
К нескудной или скудной пище.
А на углу сидит ИОВ
На гноище и пепелище.