Я вновь стою на Пулковских высотах,
Глубокое молчание храня,
Там, где деревья без конца и счета
Ежеминутно гибли от огня.

В Аллаха верил, почитал пророка,
Старался жить, как поучал Коран,
И соблюдал посты от срока к сроку
Мой дед трудолюбивый Рамазан.

Стрела на перекрестке – «Гутенштадт».
«Хороший город», – переводит кто-то.
«Хороший?» – «Вот как!» – Головни чадят.
Горят в ночи жилища гордых готов.

Питомцы сада, лучшего на свете,
Строители величественных дней!
Кто ближе сердцу матери, чем дети?
Кто вам отчизны-матери милей?..

Шли бойцы через село…
Что за пылью – лица, лики?
Шли без песен, без музы́ки.
Взводный мял окурок зло.

Горит в сердцах у нас любовь к земле родимой,
Мы в смертный бой идем за честь родной страны.
Пылают города, охваченные дымом,
Гремит в седых лесах суровый бог войны.

Как из далёкого плена,
Памятью давних дней
Детство моё военное
Снова пришло ко мне.

Сквозь шквал огня, орудий гром
Летит с победой грозный Ил.
Кусты чуть не задев крылом,
Пилот машину посадил

Меж Доном и Хопром*
Мне довелось родиться…
Он виден, отчий дом,
Да солнышко садится...

Можно не слушать народных сказаний,
Н е верить газетным столбцам,
Но я это видел. Своими глазами.
Понимаете? Видел. Сам.

Зашумит тайга, урманы,
Затрещит мороз.
Ели спрячутся в тумане…
Кто тебя принес?

Поднимались на такие кручи,
Где никто еще не проходил.
Под ногами проплывали тучи,
Друг от бездны друга отводил.

Стою на станции знакомой.
Оторопел: ой, как мала!
В висках набатом: до-ма, до-ма!
Гудят, гудят колокола…

Есть за Полтавой в чистом поле
Могила павшего бойца.
Кругом пшеничное раздолье,
Душистый запах чабреца.

Он первым вернулся из бойни,
Обрубленный чёрным огнём.
Отчаянный сумрак запойный
Безжалостно выстудил дом.