На взло… на взлобке – взрыв за взрывом,
В ста саженях – не наша власть.
Мы выстроились под обрывом
(Куда снарядам не попасть).

Он прибыл домой ненадолго, из госпиталя,
Большой, но больной и слабый.
Старухи молились, шептали: «О господи»,
Плакали горько бабы.

Когда был ранен, сердце больно сжалось
Не оттого лишь, что так резко вдруг
В него вонзилось огненное жало,
И потемнело сразу всё вокруг.

Мы знали, что подходит время битвы,
Но все тянулись к мирному труду.
И потому так много нас убито
В том сорок первом горестном году.

Кругла Земля или плоска –
Не так уж истина проста.
Спросите старого солдата,
И он вздохнёт:..

Первый год многолетнего мира.
На столе догорала свеча.
Поспевала картошка в мундирах,
Так желанна и так горяча.

Война, война!.. Ещё напорист враг,
и голод под окошками стучится.
Отец хворает. Входит в избу мрак.
Тяжёлый год! Но мать решила так...

На родине поля без края,
В зелёном мареве леса,
Здесь наши дети вырастают
И обретают голоса.

Любимая! Не раз я рвал цветы
На поле, где зимой прошли бои:
Быть может, в блиндаже уснула ты,
И я тебе отдам цветы мои.

Ни куста, ни стога, ни вороны.
Черный камень, серая зола…
На переднем крае обороны
танк советский бомба обожгла.

Приснилось поле боя после боя.
И мы лежим на этом мёртвом поле –
Всю жизнь свою, как шаг один, шагнули.
И этот шаг остановили пули…

Была земля от бомб рябою,
Был воздух рваный и рябой.
И Кёнигсберг средь поля боя
Кромешный ад являл собой.

Меня война солдатом не застала,
Чтоб взять винтовку, был годами мал.
Но тоже рос голодный и усталый,
Как будто груз на плечи поднимал.

Приподымаюсь
и тяпкой острой
об землю черствую
со звоном бью.

…Отступали… было дело…
Ели жмых – и ничего…
В клубе медью зазвенело
В честь Победы торжество!