Женщинам-фронтовичкам Кушвы
посвящается...
Сидит женщина сутуло,
Гладит старенький альбом.
Пиджачок на спинке стула
Отливает серебром.
Тихо шепчет, нежно гладит
Пожелтевшие листки –
Там девчонки «при параде», Жизни
нежные ростки.
Сапоги не по размеру,
Гимнастёрки в талию
Ремешком стянули в меру.
Кое-кто с медалями.
Все живы ещё на фото –
Молодые, юные.
До конца войны – три года,
Долгие и трудные.
Нацепив очки вторые, Так
уже привыкшая, Гладит
лица молодые
Санитарка бывшая.
Вездесущим военкором
Много-много лет назад
В промежутке между боем
Снят гвардейский медсанбат.
Тут подружки боевые
Комсомолочками стали.
Все по званью рядовые,
А в бою-то – генералы.
Посылали в бой другие,
«Насмерть стой», – приказы были.
Они, хрупкие такие,
С поля раненых тащили,
С поля раненых спасали,
Животы и жилы рвали.
Под снарядами – искали,
А под пулей – бинтовали.
Приложила к сердцу фото –
От обиды сводит скулы.
Ведь сейчас заметит кто-то:
«Ну куда вы лезли, дуры!»
Сколько их, послевоенных
Тех заумных подлецов,
«У войны, – твердят степенно, –
Ведь не женское лицо»…
Кто лицо увидел в войнах?
Никакого у войны
Нет лица – лишь маска боли,
Маска смерти – сатаны.
Они ж ангелом спасенья
Разлетались по полям.
И святое вознесенье
Было им наградой там.
Сколько пало их в сраженьях,
Нецелованных порой,
Не рожавших в продолженье
Своей жизни молодой!
И сама душой остыла,
Как ушёл победный год, –
Женихов-то мало было,
А невест – наоборот.
Так, с подружками в альбоме,
Прожила всю жизнь одна.
На чужих внучат в их доме
Любовалась из окна.
Нынче в школу пригласили –
Про войну всё, что да как.
Тихо звякнул орденами
Её старенький пиджак.
Только сердцем не расскажешь –
Душа памятью больна,
Как судьбу девчонок наших
Изломала та война.