К нам с фронта поступали похоронки –
Не многих это горе обошло.
И женский голос – плачущий и тонкий –
В молчании внимало всё село.

Волшебный глаз такси любезно
Мигнет вдали, мигнет вблизи,
К нему взываю, как из бездны:
– До Яготина подвези! –

Вот так бы век – на насыпи стоять
В предгорьях Киева, у земляничной дачи,
И сытный дым паровика вдыхать,
И заходиться в кашле, точно в плаче.

В часы бомбёжек и атак
Со мной на фронте было так,
Что подступавший смерти час
Я рядом чувствовал не раз.

Я помню жатву – в хлопотах, заботах
Засушливых послевоенных лет,
Как жницы-бабы, мокрые от пота,
Косили трудный, но так нужный хлеб.

– А легко ли возить похоронки?
Посмотри на мою седину!.. –
Тётя Оля была почтальонкой
всю войну.

Вот она правда – шли мы
От света и от тепла.
Шли мы, огнём косимы,
Туда, где беда была.

Железный холод подступал к Москве,
Огонь и стужа встретили врага,
Штыки мерцали в грозной синеве,
И голубели жесткие снега.

Не позабыть мне первых схваток,
Разбитых сел, дорог в крови,
Ночей под кровом плащ-палаток,
Как первой не забыть любви.

Мы кусали шинели, мы синели от боли,
Мы лежали вповалку в старом мрачном костеле.
С потолка и со стен, тонкогубы и строги,
Безучастно взирали незнакомые боги.

По Дороге жизни – сглаженной, спрямлённой,
Залитой асфальтом – мчит машин поток.
Слева, на кургане, к солнцу устремлённый
Их встречает белый каменный цветок.

Вчера у пчел была нелетная погода –
Шел долгий дождь. мир спал под сеткой брызг.
Жужжали в ульях рыжие пилоты
И, хмурясь, выходили на карниз.

Эта рыжая пыль под ногами, щебенка
Из костей, – не осколки ль, покрытые ржой?
Это, может быть, резвые ножки ребенка,
Что за белою бабочкой гнался межой.

Зачем ты, война, у мальчишек их детство украла –
И синее небо, и запах простого цветка?
Пришли на заводы работать мальчишки Урала,
Подставили ящики, чтобы достать до станка.

Шинель бойца давно заиндевела.
Трещит мороз. Костер дымит сырой.
В окопе все покрыто белой
Шершавою обветренной корой.