Долго девушка глядела –
у танкиста грудь горит.
– За какое ж это дело
награждали? – говорит.

Косу взяла и вспомнила про мать.
Наймичкою в войну косила ночью,
Чтоб сыновей и дочерей поднять,
Не покладала рук своих рабочих.

Крылечко ветхое. Избушка.
И занавеска на окне.
Во дворик тихая старушка
Литой колун выносит мне.

Выдавали правду по мельчайшей дозе,
Нам внушали долго: «Истина – в вине…»
Мы искали выход в деревенской прозе
И в стихах о страшной мировой войне.

Опять я в дедовском селенье,
Какое мирное оно!
Шлют петухи благословенье,
Весенний день глядит в окно.

Пройдут года. Погода золотая
Счастливым светом землю озарит,
И где-нибудь – в предгориях Алтая,
Иль там, где ночью соловей царит

Она ему говорит: – Не забудь кашне.
Ветер сегодня на улице, горло застудишь.
Ну, ступай, голубчик, темнеет в окне.
Да не хлопай дверью! – внука разбудишь.
А! – забыла – в аптеку ещё зайди.

Без судьи, без церемониала
Начиналась вечером игра.
Сборная соседнего квартала
Вышла против нашего двора.

Состоялась атака
и была коротка…
Нас осталось, однако,
два активных штыка.

Я помню запах прелого овса,
Пол земляной, дым из печи убогой,
Вкус отрубей, припаренных немного, –
Был трудный год, и не было отца.

Мы глаз не смыкаем четвертые сутки,
А рядом с окопом цветут незабудки.
Солдат седоусый промолвил: «Цветочки,
Точь-в-точь как глаза моей маленькой дочки.

Глядела в дымный небосвод
С бессонною заботою.
– А мой Иванко всё идет?
– Идет, идет с пехотою.

Туман и туман, и туман,
Февральская мутная мгла.
Отец не поднимет стакан
Гранёный...

Дорога, родная дорога,
Покой и дремоту гоня,
Как хмель из кавказского рога,
Ты медленно входишь в меня