Как та приливная волна,
исчезнув, опять прибывает,
вот так же во все времена
зловещее слово «война»...

Жил человек, беды-горя не зная, –
Вдруг на! –
Новая Мировая
Война!

Лежат в земле солдаты –
Ты надписи прочти:
Одни и те же даты
У каждого почти.

Июнь сорок первого… Мятные травы,
весёлые косы, прокосы, стога!
Цветёт сенокос. И ребячья орава
ушла из улуса в луга.

Мы в те дни поднимались болезненно-рано;
Подходили к окну… отходили, сердясь.
Над пустыми полями бродили туманы,
На дорогах рыжела заклеклая грязь.

В Бухенвальде есть большая тачка,
брошенная здесь она стоит,
потихоньку мучаясь и плача,
чувствуя раскаянье и стыд.

Ах, Вера Ивановна!
Полумрак ваших комнат прохладных
И переборы гитары,
и дым папирос «Беломор».

В тревожную полночь застенка
Его привели на допрос.
Стоит пионер Гордиенко
В удушливой мгле папирос.

Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

…Ей было пятнадцать: зеленая ветка
От старого корня земли белорусской.
Я звал бы ее на свидание: «Ет-к-а!..
Ма-ры-я-а! Ма-ру-ся-а!!!

«Привет с дороги! Здравствуй, Сапура!
Поздравь меня – хожу теперь в шинели.
Мы сели в эшелон позавчера
И думаем сегодня быть у цели.

Ночь освещает подбитые танки.
В небе какой-то шатается ас.
Тихо зачитан приказ об атаке.
Краткий. Сухой. Беспощадный приказ.

Люди правду говорят,
Что богатым был солдат.
Точно,
Были у солдата

Белый аист летит, над белёсым Полесьем летит...
Белорусский мотив – в песне вереска, в песне ракит...
Всё земля приняла: и заботу, и ласку, и пламя.
Полыхал над землёй небосвод, как багровое знамя!

Не было старшего брата,
Не было младшей сёстры.
В общем, война виновата
В горестях юной поры.