Вижу я не избы у оврага,
Где склонились ивы на плетни, –
Предо мной сияет Злата Прага,
Чьи узоры – божеству сродни.

Как промелькнули времена…
Кино… Зато живое.
Что скрыла времени волна,
Дороже стало втрое.

Как я люблю людей родной России!
Они тверды. Их вспять не повернешь!
Они своею кровью оросили
те нивы, где сегодня всходит рожь.

Мой отец – воспоминанье кожи
О колючей нежности солдата,
Уходившего на фронт когда-то.
На руки он взял меня, похоже…

Помню детство: река широка,
Мать приносит шугу ледяную,
Мы уже не семья рыбака,
Мы крестьяне в годину иную.

Тревога военного лета.
Опять подступает к глазам
Шинельная серость рассвета,
В осколочной оспе вокзал.

На войне перед боем
Я слышал не раз:
«Кто останется жить,
Расскажите о нас».

Не забуду тёмную землянку
И ту ночь, прошедшую давно.
Пахли стены вешней солодянкой*,
Пахли, точно пряное зерно.

Над Дунаем тополь гибкий
Вздрогнул раненой корой.
И вздохнули робко скрипки
На разбитой мостовой.

Утром 10 мая 1945 года
я читал по свердловскому радио
собственные стихи о победе.
Студия была маленькая, душная, полутёмная.

Она была под стать вершине горной –
Такой же неприступною и гордой,
И взгляд её был холоден, как снег,
Когда она смотрела на мужчину:

Всё та же часть. Знамен державный шорох –
То говорит история сама…
Был фронтовым разведчиком Егоров,
В разведчиках и сын его Кузьма.

«Отец мой, в лихую годину войны,
Сражаясь за счастье родимой страны,
Ты жизнь за него положил бы в бою?
Честь воина ты сохранил бы свою?»

Тишина морозного предела
на исходе солнечного дня…
Понял вдруг – в душе не отболела
вся печаль, вошедшая в меня.

Мы в юности записок не вели,
И, лишь пройдя через бои-пожары,
По памяти, но честно, как могли,
Солдаты написали мемуары.