Это мы, до последней...
Это мы, до последней
Запыленной колонны,
Поднимали на солнце молодые глаза.
Это плоскостью неба
Небо было вроде грязной ваты,
Снег – глубок, дорога – тяжела;
Целый день усталые солдаты
Шли туда, куда она вела.
И еще пошли бы, если надо,
Лишний раз ругнувшись недобром.
Но удары дальней канонады
Выросли в глухой и близкий гром.
Вечер наплывал тяжелой тучей.
За леском – пожар или закат.
В этот лес – холодный и дремучий –
Тонкой тропкой повернул отряд.
Впереди кричат:
– Приставить ногу!
– Разобраться!
Стало быть, привал.
Группами, повзводно, понемногу
Темный лес товарищей скрывал.
Наконец остались только наши –
Вы да мы – в неровной тишине.
…Котелки придуманы для каши,
И готовят кашу на огне.
– Костерок бы!..
– Вероятно можно.
Мы в лесу, в ложбине, за горой.
И хрустит изломанный валежник,
И огонь – на редкость золотой.
В ямине глухой между стволами…
Целым взводом тянемся к нему.
Греем руки, котелки – на пламя,
Спинами загородили тьму.
Хорошо!.. Но разом раскололось
Наше счастье теплое, когда
– Кто зажег? А ну, давай сюда!
– Скверная привычка тыловая.
Потушить!..
Растерянно и зло
Мы топтались, снегом зарывая
Наше драгоценное тепло.
Сделался страшнее и слышнее
Канонады недалекий гром.
Надо было кутаться в шинели,
Лишний раз ругнувшись недобром…
И не видно, и холодновато,
И без каши – черт ее дери!..
…В темноте усталые солдаты
До рассвета грызли сухари.