… А разрывы то громче, то глуше,
и воронки вокруг меня.
Но в спасительной волокуше
жизнь не вытащит из-под огня.

О ночь сорок первого, полною чашей
Тебя зачерпнул я. Ребёнком меня
Траншеи кормили крапивною кашей,
«Катюши» баюкали в зыбке огня.

Рыбак на Сейме, дед Корча,
Любил выхватывать леща.
Брал карасей, а щук не брал –
Дед не любил у них оскал.

В сером небе казарки*,
У амбаров галдёж…
Нагружали в бестарки**
Трудоденную рожь.

Когда ученик в «мессершмите»
Впервые взлетал в высоту –
Веснушчатый Саша Матросов
Играл беззаботно в лапту.

Была война не год, не два…
И степь осталась, как вдова.
По мягкой утренней траве
Шли вдовы-матери к вдове.

Наш дом хотели сжечь в огне…
Дремавший до поры,
Дух встрепенулся вдруг во мне
И погасил костры.

Пожар крылом широким машет,
Над лесом полночь глубока,
И, как дивизия на марше,
Над батареей облака.

Солдаты ставят новое строенье,
И в небеса, морозные до дна,
Стук топоров принёс успокоенье:
Солдаты строят, близится весна!

Неторопливо рюмку допила,
Отставила на краешек стола
И, как бы ненароком, нас, женатых,
Чуть захмелевшим взглядом обожгла.

На столе он в палатке лежал госпитальной,
И кругом всё березы – родные места!
Но отныне никем не разгаданной тайной
Крепко сжаты его молодые уста.

Я признан был писателем во взводе
И радовался, помню, от души,
Когда шептали: «До слезы доводит…»
И приносили письма: «Отпиши!»

Как весело, как высоко
Играет солнце в небе!
Не надо ехать далеко –
Заботиться о хлебе.

С бабушкой мы уселись рядом,
И на стол я устремил свой взор,
Там нашёл голодным детским взглядом
Лишь один солёный помидор.

Все сбудется – мы встретимся с тобой,
Над нами вскинет парус голубой
безветренное солнечное небо.
И, радуясь блаженству тишины,