Я не держал в своих руках винтовки,
Когда во мне к врагам кипела злость,
Но похлебать во дни войны «мурцóвки»*
И мне по полной мерке довелось.

Долгой и трудной дорогой к тебе возвращалась я, Таллин!
Волосы гладили мне Балтики ветры родные.
Мимо тянулись обозы, танки кругом грохотали.
Радостью грудь наполнялась, хотелось смеяться впервые.

Огонь войны не сжег в душе, не выжег
Ни нежных чувств, ни дорогих имен.
Как темен путь! Вот орудийных вспышек
Мгновенным блеском озарился он.

Неизящно выстрелить правдой
в спину убегающего лжеца,
опрокинуть стол с яствами
в доме благополучного подлеца?

Не знаю, для чего мне продиктован
Такой сюжет – уж слишком он нелеп
Тем, что так прост, –
Как в Праге в продуктовом
Я покупал обычный пражский хлеб.

Кто видел – не забудет никогда
Сожженные, истерзанные трупы,
Разбитые деревни, города
И обгорелые печные трубы.

Мы город разбомбленный оставляли,
Где с материнским молоком впитали:
Нам правота завещана от века,
И в ней – несокрушимость человека.

Мы сеем мак, как чёрный порох,
И мак растёт, цветёт огнём.
Лежит бинтов багряный ворох
За опрокинутым плетнём.

День Победы
Празднует народ.
Только дед, сосед мой, у ворот
Одиноко на клюку согнулся.

Что прожил – не достойно сожаленья,
Как водопад, что орошает дол.
Я, может, завтра должен пасть в сраженье,
Но только гордо – камнем – как орел!

В войну количество волков
Намного возросло,
Поскольку множество стрелков
Из сёл на фронт ушло.

Не люблю я тиканья часов –
Времени настойчивого стука:
В них десятки мертвых голосов,
Памяти докучливая мука.

Закон снабженческий свиреп,
старшины действовали зорко.
По норме были соль и хлеб,
портянки, сахар и махорка.

Морзаводцам – защитникам
и освободителям Севастополя
Кто был матросом русским бит,
Тот навсегда запомнит наших.