У саперов бывает всякое…
И нередко в сердцах – холодок.
Их нельзя удивить атаками,
Нервы связаны в узелок.

Я под Старым Осколом убит,
Я не в братской могиле зарыт,
Я лежу, а вокруг ни души –
Надо мною одни камыши.

Память снова велит
Не забыть о былом.
Одиноко стоит
Недостроенный дом.

Ты помнишь: на плотике маленьком,
У нас назывался он саликом,
Плывём мы по Бие до Бийска.
А это непросто, неблизко.

Как много нынче снега талого
По всей дороге развезло…
Я на попутке до Началово* –
Спешу в родимое село.

Белеют снега в вышине голубой,
Сады украшают долины,
И солнце смеется, как плод золотой,
И слышится клекот орлиный.

За пядью пядь, заснеженною далью,
Где взорваны пути на Ленинград,
Мы шли вперед и закрепляли сталью
Родную землю, взятую назад.

Когда смотрю на это фото,
Я, как мальчишка, встрече рад:
Передо мной – родная рота, –
Сто двадцать стриженых ребят.

Поставили гранитного навеки.
С винтовкой, честь по чести – как в бою.
Мать привезли из дальней деревеньки:
– Ну, узнаёшь?
– Да вроде узнаю.

Не подвигались стрелки «мозера»*.
И ЗИС**, казалось, в землю врос.
И лишь летело мимо озера
Шоссе с откоса на откос.

Попал я в лагерь из тюрьмы в такой,
Где комендант стал неплохим поэтом!
Рифмует он ладонь с моей щекой
И звучной рифмой хвалится при этом.

Первая военная зима.
Обескровленные реки стали.
Ветры,
           сталью проводов звеня,

Только выйду за ворота,
Только выбегу – и вот
Вижу: движется пехота,
По бокам стоит народ...

Немало лет мне душу жжёт
Та песня, всем знакомая.
Она и нынче нас зовёт:
«Вставай, страна огромная!»...

Спуская лодки на Неву, мы знали,
Что немцы будут бить из темноты,
Что грудью утолим мы голод стали
И обагрим свинцовых волн хребты.