Осталось наше поколенье
без женихов и без мужей.
И снова книга на коленях,
а за окном –

Как нереально то, что до войны:
Кудрявый мальчик в чистенькой матроске,
На синем гюйсе* – белые полоски.
Рот приоткрыт. Глаза удивлены.

Сгинул бы у огненной черты,
Если б не окопная братва.
И держусь я этой высоты,
Если для стихов ищу слова.

Мы жили в доме два на Невском,
Здесь поселила нас война.
Порой, стекло ударом резким
Кроша, воздушная волна

Уже давно не носят шпагу,
Но в дни войны – преданье есть –
Мой дед за храбрость и отвагу
Её носить имел бы честь.

Такой, как все, – в треухе, в полушубке,
Не по годам заросший бородой, –
Шутил солдат. А дым валил из трубки,
И он его отмахивал рукой…

Лист из ученической тетради
Сложен треугольником простым –
Так являлись письма о солдате
В дом к его любимым и родным.

Под ярким солнцем, после гроз
В мой край, войной изрытый,
Корабль души меня принес
Через моря событий.

Он лежал, зажимая раны,
Собирая остаток сил.
Танк со свастикой шел упрямо,
По окопам из пушки бил.

Ещё любилось, плакалось и пелось
по-старому.
Война была не в счёт.
И мир свою томительную зрелость,
как женщина, не признавал ещё.

Сколько их было – Россия, ответь! –
Великих и малых противостояний.
И сколько раз попирали смерть
Ратоборствующие россияне!

И будни как праздники были.
Заводы – гудками будили.
И мальчики нашей страны
В отцовых пилотках ходили

Тянулись длинно темные колонны,
как бесконечный, медленный поток,
солдат немецких, грязных, полоненных,
по серому асфальту на восток.

Еще со взгорья, как штыки нацелясь,
Торчат сухие мертвые стволы.
И, словно зло оскаленная челюсть,
На мшистом склоне надолбы белы

По горбатым полям Дубосекова*
Ходят были о прошлой войне.
Обойти бы окрестность, да некого
Попросить в провожатые мне.