Всё кругом горело и дымилось.
Я лежал средь выжженной степи.
Вижу: надо мною ты склонилась:
– Потерпи, братишка, потерпи.

Им только снилась прежде даль морская,
Их в шлюпках волны не качали, нет!
Но и они любили море, зная
О нем из книг и песен с малых лет.

Отдав салют, товарищей останки
Торжественно мы предали земле,
И по команде боевые танки
Пошли вперед к сверкающей заре.

С души, что камень, горе-лихо
вдруг как бы в пропасть сорвалось…
И где-то сеяли гречиху,
и где-то сеяли овёс.

У чёрного леса, в лощине,
Где летом по пояс трава,
В соседстве с моей на Псковщине
Живёт деревушка Москва.

Мне спину жгли змеиным ядом,
кололи, подпускали пчел,
не помогало нипочем.
И врач сказал: «Теперь начнем

Всё мне снятся гнилые болота
И объятая пламенем мга,
Где моя поредевшая рота
Отбивает атаки врага.

Помнишь те ночи, дождями омытые?
Помнишь бойцов, что стонали в углах?
Лица суровые, пылью покрытые,
С отблеском боя в бессонных глазах.

Я разучился плакать на войне,
Когда терял под пулями друзей.
Их голоса звучат еще во мне,
И, что ни год, всё горше, всё слышней.

Я знал, что не погибну на войне,
В какую ни попал бы переделку.
Мне внучка вдруг привиделась во сне.
Она из рук в лесу кормила белку.

Как промелькнули времена…
Кино… Зато живое.
Что скрыла времени волна,
Дороже стало втрое.

Мосластые кони великой войны,
Сегодня иду я по вашему следу.
Четырежды кожа сошла со спины,
Пока довезли вы до Эльбы Победу.

Вернули Сергиев Посад и Киров,
А всё же Сталинград убрали зря.
У каждого из нас свои могилы.
Великая история своя.

О восходе усталыми грезя сердцами,
Деревушки, равниной раскинувшись, спят.
Синий пар поднимается над озерцами,
Словно это котлы, что вот-вот закипят.

Я обнаружил фотоснимки,
Которым тридцать с лишним лет.
Он весь – как из туманной дымки,
Моих родителей портрет.