Из черной щели амбразуры –
Из перекошенного рта –
по нас.
по полю,

Какая ночь! Блиндаж дремотный,
Река, и берег, и камыш…
Но ты сквозь рокот пулеметный
Дыхание весны услышь.

Вялый снег... Отчего-то усталый...
Алый флаг безнадёжно поник...
Молодые свободные страны,
Запретившие русский язык...

Замерзая в окопе стылом,
Ты царапал письмо домой
И в каракулях торопливых
Сообщал: мы уходим в бой.

Туманную завесу расстеля,
С Карпатских гор прихлынула прохлада.
Но стонет обожжённая земля,
Обвалами грохочет канонада.

Пели бабы песню на гумне:
«Расцветали яблони и груши…»
И вздыхали веялки всё глуше
В зябкой предрассветной тишине...

Синь Алагира, Джава скалы,
Ардона горные пути!
Там сердце, как ягненок малый,
От счастья прыгало в груди.

Его фамилии никто не знал:
Он только что из окруженья вышел.
И сразу – в бой. Я мельком прочитал
Его татуировку: «Надя – Гриша».

Вокруг торопится народ.
Потёмки. Холод.
От мамы я бегу вперёд:
Какой он, город?

Ты перешел родной порог,
Как солнечная весть.
Не перечесть твоих дорог,
Твоих путей не счесть.

Ты зажги мне свечу в день моих именин.
Я ни жив и ни мёртв, в небе птицей летая,
где прощальным салютом из вражеских мин
встретил мой самолёт день девятого мая.

Капитан хрипит и злится,
Обстоятельством зажат,
Даже шпалы на петлицах
От волнения дрожат.

Я не горел в огне.
И нет во мне свинца,
но помню о войне
я памятью отца.

Обдает рубеж свинцовым ветром.
Выбоины. Щели. Головни.
До нее каких-нибудь сто метров,
А поди, попробуй, зачерпни!

Был тот заветный час, когда
Зениток отгремели громы,
Хлестала гневная вода
В края десантного парома.