Проспект Добролюбова…
Дом двадцать пять,
меня, как магнит, ты притянешь опять.
Замру на мгновенье у старых ворот...
Тебя никто не провожал,
вздыхая у дверей.
Рыдал, как колокол, вокзал,
над юностью твоей.
Но было странно и легко
прощаться навсегда
с провинциальным городком,
где так белы снега.
Тебя никто не окликал
с высокого крыльца,
и ты глазами не искал
любимого лица.
Всё было проще, или так
казалось в двадцать лет,
когда комвзвода подал знак,
и день от слёз ослеп.
И понеслось со всех сторон:
– Пиши, прощай, прости…
На рельсах дрогнул эшелон,
как что-то там, в груди.
И женщина, сбиваясь с ног,
бежала вслед за ним
и всё звала: – Вернись, сынок,
пожалуйста, живым!
А впереди была Москва,
твой первый смертный бой…
А позади – её слова,
той матери чужой.