Сети ль под небом волгли,
Шли облака ли, –
Там, на закате, волки
Волгу лакали.

На фотографии я весь:
Босой, в штанишках, видом жалкий…
Какой там пыл. Какая спесь.
А рядом мама в полушалке.

Шли они, как на параде.
Ряд за рядом,
Те, кто грудью своей прикрыл
Последние корабли

Я снова здесь, на улицах твоих…
Петрозаводск, о, как ты сердцу дорог!
Как тосковал я о садах густых,
О синих, словно небеса, озерах!

Затишье… Июньского грома раскаты
Порой орудийного гула слышней.
Но гроздья колючки не сняты с рогаток,
И дула глядят из-под шапок ветвей.

Пестрота восточного базара,
Треск и шум – сплошная колготня!
Предложила Зура или Зара
Скакуна – татарского коня.

С перрона Курского вокзала
Мы уезжали в первый бой.
Смеясь, цыганка приставала:
– А ну, красивенький, постой!

Нищету мы и горе видели,
нас назвали детьми войны.
Стали мы детьми Победителей
под крылом победившей страны.

В красный праздник, дав памяти волю,
Из друзей не забыв никого,
Вспомнил он санинструктора Олю,
Что спасла в сорок третьем его.

На фронт ушли четыре парня,
Четыре брата фрицев бить.
А я остался в коми парме* –
И днем и ночью лес рубить.

Полмира на брюхе пропашет,
Столицы возьмёт, города…
И – без вести пропавшим
Останется навсегда.

Всё, что когда-то в комнате стояло,
Ушло на свалку иль дровами стало:
Ушла кровать, продавленная так,
Что сядешь – и как будто сел в гамак.

Нет, мы тогда не утопали в страхе,
Как нынче утопаем, постарев!..
Где я родился?
В сталинском бараке.

У входа в Освенцим, где люди, застывшие в скорби,
Где слёзы евреев проникли до магмы Земли,
Старик танцевал, чудом выживший узник Адолек,
И дочь его Джейн, и внуки с ним в танец пошли.

Мама бела, как зима,
Вся уместилась в халатике.
Сгинули, что ли, солдатики!..
Все посходили с ума!