Их в море ручьи не смывают,
Они тяжелы для весны.
И сосны в лесу засыхают
От ржавых осколков войны.

Я на него глазеть не мог.
Взглянул – и старше стал, и строже:
Торчат культяпки вместо ног,
Обёрнутые чёрной кожей.

В годы пространные, послевоенные,
В доме, который построили пленные,
Рядом с бараками, на пустыре
Выросло племя – дыра на дыре...

Нет, мы тогда не утопали в страхе,
Как нынче утопаем, постарев!..
Где я родился?
В сталинском бараке.

Постели ты, ветер, мне постель из листьев,
У глухой дороги мягко постели.
Я устал на свете от людской корысти,
Жгут мне грудь тревоги, скорбь родной земли.

Тот из вас, кто с нами шел когда-то
Тем путем, которым шла война,
Верно, видел этот дом дощатый
И шлагбаум из бревна.

Вы своих не увидели книг,
Вы за Родину встали…
Оттого этот отблеск на них –
Нержавеющей стали.

Обычно к ночи вызывал комбат.
«Участок разминировать вот здесь», –
На карте мне показывал квадрат.
Я отвечал ему негромко: «Есть!..»

От пепелищ и от развалин
На запад по пятам убийц…
Да, в том году не признавали
Мы государственных границ.

Вот закончится этот год,
вот еще один ледоход, –
потерпи, браток, подожди:
разберутся во всем вожди.

Не хочу тебе писать, родная,
Ни о том, как тяжек ратный труд,
Ни о том, как люди, умирая,
Навсегда дышать перестают,

У Книги этой автор страшный –
Жестокая и долгая война.
Её герой – сражённый в рукопашной
Весёлый кареглазый старшина.

Пришла пора со злым врагом
Сразиться нам лицом к лицу,
И в этой битве показать
Всю доблесть надо храбрецу.

Когда с победой мы придем домой,
Изведаем почет и славу,
И, ношу горя сбросив со спины,
Мы радость обретем по праву.

Как нереально то, что до войны:
Кудрявый мальчик в чистенькой матроске,
На синем гюйсе* – белые полоски.
Рот приоткрыт. Глаза удивлены.