Довелось на Ладоге и мне
Воевать с врагом – в дыму, в огне!
В серой фронтовой своей шинели,
С автоматом, шел я сквозь метели

В сером небе казарки*,
У амбаров галдёж…
Нагружали в бестарки**
Трудоденную рожь.

Он произошел давным-давно
И остался навсегда со мною.
Испытать не каждому дано
Долгое везение такое.

Самара детства моего.
Полно киосков с газировкой.
А к Волге… к ней верней всего
Сбегать крутой и узкой тропкой.

Поздно вечером сын возвратился домой,
И о том говорили пустые глаза,
Что его не возьмёшь ни сумой, ни тюрьмой,
Отвернулся к стене он и только сказал...

Ночь бела, как глаза белофинна,
Нестерпимо бела.
Как серебряный призрак, машина
По дороге плыла.

Когда не станет в жизни сил
И в мир иной уйду навеки,
Кто больше всех меня любил,
Пускай мои закроет веки.

Страна, прости меня, родная,
За то, что я уже не тот,
Когда, все жилы надрывая,
На подвиг ты звала народ.

В Германии хотелось мне увидеть один Рейхстаг.
И я его увидел.
Пусть нет на нём АВТОГРАФОВ ПОБЕДЫ,
Их стёрли, перестроили Рейхстаг...

Вы знаете, как в лёд вмерзают люди?
Мне, как живой, вновь видится всегда
Тот взвод солдат на Волхове, я буду
Их помнить все грядущие года!

Войну и детство вместе нам вручили.
И я теперь той горькой правдой горд,
Что самым первым песням нас учили
Солдаты, уходящие на фронт.

С боем взяли мы Орел. Город весь прошли
И последней улицы название прочли.
А название такое, право слово, боевое:
Брянская улица по городу идет.

Их писали при бледной коптилке луны,
Подложив вещмешки, плащ-палатки, планшеты,
В самом центре огня, в самом пекле войны
Вдохновлённые раненой музой поэты.

Тот, кто ушёл, дождётся того, кто остался,
но тот, кто остался, не дождётся того, кто ушёл…
У Вечного огня – цветы, цветы, цветы!
И люди ждут...