Версту не добрался до дому,
Присел отдохнуть у бугра.
Услышался шорох соломы,
Родной говорок топора.

Снова крик часового: «Воздух!» –
Деловитый, усталый крик.
Кто-то вяло взглянул на звезды
И опять головой поник.

Вот и подходит к последней черте
Битва – накатами грома.
Пламенем сердце объято, как те
Камни родимого дома,

Потому и Любовью назвали,
Что разлука была позади.
…У отца – ордена и медали,
А у мамы – цветок на груди.

О, пусть раздастся гром победы!
Хочу приблизить этот час.
По белому большому свету
Так много нас, так много нас.

На носилках из шинели
Одиноко мне и жутко.
Изумленно шепчут ели:
«Неужели это Уткин?!»

Жил да был боец один
В чине рядового,
Нешутлив и нелюдим,
Роста небольшого.

Как вы там, ровесницы-солдатки?
Ну, а мы – не прячем грустных глаз:
На привалах обнимаем скатки,
Как до фронта обнимали вас.

…Пройдет война, и зарастут воронки
Зеленой идиллической травой,
И защебечет жаворонок звонко
Над полосой, когда-то фронтовой…

Прикарточная система –
Талончики, ордера…
Не думалось мне про сцену,
Но, видно, пришла пора.

Мне противно жить не раздеваясь,
На гнилой соломе спать.
И, замерзшим нищим подавая,
Надоевший голод забывать.

Такой, как все, – в треухе, в полушубке,
Не по годам заросший бородой, –
Шутил солдат. А дым валил из трубки,
И он его отмахивал рукой…

Я люблю берёзовые рощи,
Мягкий мох, как бархат под рукой.
Я в последней сущности – хороший,
Да и в первой – тоже не плохой.

Навезли винограду, товара – под кровлю,
Можно оптом, хоть ящик, кому по плечу.
– Не толпитесь, всем хватит! – взывает торговля.
Но невесело я у прилавка торчу.

Читаю письма фронтовые –
Дрожит душа, дрожит рука…
В них запахи пороховые –
Из огневого далека.